Комментарий адвоката об идее сокращения коллегии.
Текст: телеканал "Дождь".
Принято думать, что законами и бумажками реальные правила игры изменить нельзя. И это во многом правда. Можно принять новый закон о полиции, но сходу полиция не изменится. Можно принять указ о борьбе с коррупцией — вряд ли ее станет меньше. И так далее. Так вот жюри присяжных — это пример того, как один закон, просто формальное внедрение института, полностью меняет картину.
Никто не учил советское общество быть присяжными. Нет в России традиций уважения к праву, к презумпции невиновности, к судам. Но вот этот суд присяжных начинает действовать, и результаты поражают воображение. Без подготовки, без традиций, без правового сознания, пожалуйста: ввели новый институт и подняли количество оправдательных приговоров в десятки раз.
Поэтому призыв Владимира Путина поменять этот институт представляется чрезвычайно важным. Мы знаем, что и на суды присяжных можно давить. Мы знаем, что юрисдикция судов присяжных последовательно сокращалась в течение последних лет — без них проще. Мы знаем, что в реальности у нас суд присяжных работает по 1-2% уголовных дел, около 500 в год. И он все равно мешает.
Что будет теперь? Об этом Михаил Фишман поговорил с адвокатом Сергеем Бадамшиным.
Посмотреть видео с интервью можно здесь
Комментарии
Сейчас звучит достаточно много мнений об идеях сокращения коллегии. Несмотря на критические замечания, я вижу в этом замысле достаточно мощный положительный потенциал.
В первую очередь, идея сокращения неразрывно сопряжена с расширением подсудности. Представим, что подсудность была бы внезапно расширена, и коллегии бы не набирались. Каковы бы были последствия? 1.Подсудность могли бы сократить обратно, при этом родился бы новый, так сказать, эмпирический аргумент противников суда присяжных, который бы они еще долгое время использовали при любой (!) попытке дополнить подсудность новым составом. 2. Мы могли бы вернуться к проекту ВС. Сначала бы прозвучала мысль сильного урезания численности присяжных, а потом – идея единой совещательной комнаты с судьей. Почему? Потому что, сократив коллегию человек до 3х, назвать их присяжными смог бы только безграмотный безумец. При этом, следуя логике ряда специалистов, формально название «суд присяжных» могло бы остаться и за этим суррогатом. То есть, технически провернуть подобное вполне реально.
Итак, мы приходим к первому выводу: сократив коллегию, мы перестрахуемся от главного из возможных печальных последствий – практической невозможности работы института.
Тут хотелось бы отметить, что само по себе сокращение коллегии – не настолько критичная ситуация: не во всех странах присяжных именно 12. При этом, вернуться к вопросу об обратном расширении всегда возможно: особенно тогда, когда нововведения успешно апробируются. В данный момент стоит задуматься о поиске путей дифференциации составов для разных категорий дел: невозможность продолжения работы присяжных в прежнем составе по текущей подсудности еще не была обоснована, а значит, это повод для тщательного обсуждения. Особенно важно то, что сокращение не может быть связано ни с идеей упразднения суда присяжных, ни с его заменой на шеффенскую модель – говорить об этом было бы и абсолютно безграмотно, и логически неверно. Если бы присяжных и правда хотели убирать – идеи бы звучали совсем иные.
Нерешенным остается другой вопрос. Пути привлечения кандидатов в присяжные никогда не рассматривались как самостоятельная проблема, требующая решения. При этом этот довод одновременно и игнорируется сообществом, и используется как основной у противников суда присяжных. Очевидно, что необходимо комплексное решение данной проблемы и масштабная работа с населением, на которую могут уйти годы – она должна проходить параллельно с расширением подсудности.
ИТОГ. Идея сокращения коллегии является вполне рабочей – ее можно рассматривать, обсуждать и выдвигать предложения. При качественной проработке она может способствовать усилению суда присяжных.